Rambler's Top100

Мистика Политика История Медицина Взаимоотношения Спорт Софт "Боевые Хомячки" Анархизм

Объявление

Приветствуем Вас!
Революционеры налево, Секс маньяки направо, Ангелам просьба оставаться на месте, а потом Все вместе!
Цель этого ресурса! 1. Дать возможность забаненым и просто желающим общаться, менятся инфой. 2. Распространение этой ссылки нужно не мне (это для нас, чтоб в случае бана на превычном тебе форуме тут оказались твои знакомые (я сам частенько у себя в Бане и моюсь)). 3. Чёткой тематике этот форум не имеет. 4. Не смотря на правила, бан будет применятся очень редко (я просто попытаюсь всё разгребать сам, ну если появятся идейные Модеры, буду рад). Welcome! Как понадобится, появятся подфорумы. Ники не писавшие больше месяца, постепенно будут удалятся. НА ФОРУМЕ ЕСТЬ ПОСТЫ, ССЫЛКИ, ИЗОБРАЖЕНИЯ, РАЗДЕЛЫ НЕ ДОПУСТИМЫЕ К ПРОСМОТРУ БЕЗ РЕГИСТРАЦИИ НА ФОРУМЕ. Радио: ulТra ЕuroрaРlus maximum ЭХО МОСКВЫ Хит FM Юмор FM Авторадио DFm Блатняк Радио Джаз Блюз Метал Флэш Игры: Карты Бродилка Арканоид Логическая Гонки Спорт Бильярд Экшн Казино Пляж Теннис Убить Масяню 2 ПРОВОДИТСЯ ДОНАБОР МАЛЬЧИКОВ 1998 г.р. В ДЮСШ №80 НА ОТДЕЛЕНИЕ ФУТБОЛА, справки у администрации Форума.

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.



Охота!

Сообщений 1 страница 12 из 12

1

Мне очень нравится охота, оружие и атмосфера складывающаяся при таком время при провождении.
О том хотелось и поговорить.
(рассказы, опыт, практические сравнения способов и оружия, помощников, про друзеё, сам не опытен, но меня манит)

Прошу не путать с зоологической темой, тут типо про охоту, а зверь часть её.

Это не инструкция по натаске.
Это рассуждение на тему: как раскрыть самые лучшие качества и в собаке и в ее хозяине?
Рискну предположить несколько методов, при помощи которых можно вырастить и воспитать не сломленную духом собаку, а собаку, желающую быть вам полезной и дома, и на охоте. Поверьте, воспитание собаки может быть удовольствием, одним из тех, что приносят удовлетворение в жизни. Вы можете вырастить собаку жизнерадостной, трудолюбивой, полезной и любящей вас.
Проблемы, которые могут возникнуть при воспитании, заключены в хозяине, а не в собаке. Самое лучшее для нее - это добрый, уравновешенный, понимающий хозяин с любовью и терпимостью в сердце. При обучении нужно постараться не ломать ее самоопределения, т.е. состояния, в котором собака по своему выбору может находится или не находится под контролем хозяина. В этом состоянии собака уверена в себе и в своей способности контролировать собственную жизнь и окружающую обстановку. Пример: собака нездорова и у нее нет желания лезть в холодную воду. Нормальный хозяин увидит это и не будет настаивать на своей команде. "Натасчик" же возьмет длинную веревку и помощника. Они привяжут собаку посередине веревки и будут таскать ее с берега на берег, пока она не перестанет сопротивляться и не поплывет сама. Вы хотите, чтобы на охоте собаку не надо было контролировать, а просто охотиться Вы хотите, чтобы собака была сообразительна и никакая ситуация не могла бы поставить ее в тупик. Ее хорошее поведение, физическое и душевное здоровье зависят от правильного воспитания. Если бы с вами кто-то обращался так, как обычно обращаются с собаками: противоречивые приказы, принуждение, подавление воли, неуважение к вашим правам вы бы дали отпор обидчику, и очень резкий. А щенок не может этого сделать, и вместо открытой борьбы он пачкает пол, грызет вещи, скулит, не давая вам отдохнуть. Имей он свои права в доме, он не стал бы так "мстить". Подобная "месть" - типичное поведение для подавляемых щенков Если собака имеет право на проявление своей воли и самоопределения, она может сделать свой выбор И только тогда собака уверена в себе и своей способности выживать.
У собак очень сильно развито чувство собственности. Если вы дали что-нибудь щенку, то он считает, что это принадлежит ему, оно больше не вые, и вы не можете им распоряжаться. Это и место, где он всегда спит, и игрушки, и, главное, - привилегии Если вы хотя бы раз разрешили щенку посидеть на диване или во время обеда угостили его со стола, это его привилегия, и отныне он всеми доступными ему средствами будет биться за них. Если лишить их щенка потом, он не понимает, почему и начинает "мстить": лает, скулит, грызет мебель Вы подавляете его волю, и он борется за свои привилегии. Если вы разрешали щенку гонять по двору кошек, воробьев и т.д. То в поле остановить такую собаку очень и очень сложно. С этой проблемой постоянно сталкиваются "натасчики". Если вам кто-то сделает подарок, а потом заставит слушать выговоры и подвергать наказаниям за то, что вы неправильно поступаете с подарком, - да вы уничтожите этот подарок и у вас возникнет большой соблазн искусать такого "благодетеля". Такими разрешениями и запретами, подкрепленными побоями, можно довести собаку до полной апатии, но зато вы будете полностью "контролировать" ее. Дрессируйте - и получите бездушный автомат. Но это будет уже не охотничья собака. Ведь чутье собаки - не только слух, зрение, обоняние, - это еще способность анализировать, что она слышит, видит и чувствует. С каждым болезненным ударом, с каждой потерей привилегий, способность анализировать уменьшается, и это надо, себе четко представлять. Наказания портят чутье у собак. И это на всю жизнь. У собаки может быть прекрасное обоняние ("чувствует за версту"), великолепное зрение или слух, но в поле она совершенно беспомощна. И это еще больше раздражает "дрессировщика". Он снова применяет наказание, и собака становится бесполезной, а к тому же вороватой, подлой, злобной и агрессивной со слабыми, на улице и дома.
Собака очень давно живет вместе с человеком и у нее есть какая-то связь с ним на ментальном уровне. Если хозяин печален, собака чувствует это и по-своему стремится утешить его. Если хозяин нервничает, что часто бывает на полевых испытаниях, то даже опытная, рабочая собака может допускать элементарные ошибки. Ее разум взбудоражен, она может прозевать команду или пройти мимо дичи, не проявив чутья, чего на охоте не случилось бы с ней никогда. Некоторые владельцы собак замечают это и просят экспертов разрешить им взять на испытания незаряженное ружье, Но эта хитрость не всегда помогает. Просто успокойтесь, вспомните, как вы себя чувствовали на охоте. Собака чувствует состояние, в котором находится человек. Вы замечали собака мигом определяет человека, боящегося или ненавидящего собак, но так же быстро она распознает любителей собак.
Собака любит своего хозяина, хочет угодить ему и только жестокое обращение может сделать ее злой или глупой. Поэтому мне не нравится слово "натаска", применяемое легашатниками и спаниелистами, пришедшее к нам, скорее всего, из Германии ("воспитание" в немецком языке имеет основу глагол "тащить") вместо "нагонки", "приездки", "притравки", что всегда бытовало на Руси. В слове "натаска" - насилие.
Воспитывая щенка, нужно избегать "натаскивания" и подавления. Щенки лучше обучаются во время игры, все схватывая налету. Изначальна щенок болев общителен и дружелюбен, чем вы. У него сильнее развита "ментальная" связь с вами. Если во время игры он сделает что-то правильно, просто обрадуйтесь этому, и щенок это поймет. Он станет повторять это действие вновь для того, чтобы доставить хозяину радость, и будет делать так, пока это занятие не надоест вам. Хвалите и ласкайте его, не бойтесь "переборщить", - собаку этим не испортишь. Обрадоваться - это не значит давать щенку подачку эта просто испытать чувство удовольствия и внутреннего удовлетворения. Постоянные одергивания и запреты хозяина довольно часто приводят к бунту. Подавление бунта с применением насилия, - это натаска. Натаскивайте и подавляйте щенка, - и вы потеряете его любовь. Например, позвольте щенку залезть к вам на руки, и он будет сидеть на руках очень довольный, пытаясь лизнуть вас в лицо. А теперь обхватит его и заставьте сидеть на месте, даже если он не пытается уйти. Он сразу начнет выворачиваться и даже пытаться вас укусить. Он станет бороться с вами, он рассердится, заскулит. А теперь вспомните: прежде чем вы попытались удержать его, он прижимался к вам и у него было прекрасное игривое настроение. Другой пример. Слепой щенок, неделя отроду, нуждается в подкормке. Хозяин, взяв его в руки, пытается открыть ему рот и сунуть туда соску с молоком. Щенок сопротивляется из всех сил, и у хозяина ничего не выходит. Пока он раздумывал, что делать, заметил, что щенок причуял молоко и тянется к нему. И только хозяин придвинул бутылочку, щенок вцепился в соску и деловито зачмокал.
В собаке, которую ограничивают, понукают, управляют, заложено сильное беспокойство. С одной стороны, хозяин необходим ей, чтобы выжить: он кормит, ласкает, предоставляет крышу над головой, и она любит его. Но с другой стороны, тот же хозяин препятствует ее самоопределению, а значит, выживанию Все ее существование и жизнь зависят от того, имеет ли она право принимать решения относительно своих действий, игрушек и себя самой. Многие хозяева пытаются нарушить это право, ошибочно полагая, что неразумный щенок так ничему и не научится, если его не натаскивать". Поэтому хозяин становится "врагом", которого приходится избегать, игнорировать, хитрить и воевать с ним. Сколько терпения и силы воли требуется хозяину, чтобы не изливать на собаку поток указаний и запретов. Как трудно "царю зверей" отказать себе в праве распоряжаться собачьим временем и пространством. Но так придется поступить, если вы хотите, чтобы ваш щенок вырос в настоящую охотничью собаку - партнера по охоте, и был счастлив, здоров и умен.
Собака чувствует себя уверенной и компетентной только до тех пор, пока у нее есть возможность отдавить больше, чем она получает от хозяина. Вспомните о несчастных, издерганных созданиях, проводящих свою жизнь на "диванах". Собаки не доверяет таким "благодетелям" и изводят их своими причудами Вы должны позволять щенку быть полезным своей стае, позволять вносить свой вклад даже если иногда это и дохлая крыса. Он должен сам решать, какой вклад он внесет. Если он что-то сделал под вашим нажимом, это нельзя считать его вкладом.
Щенок принимает посильное участие в вашей жизни. Сначала он дурачится и кувыркается перед вами, чтобы вызвать вашу улыбку. Став постарше, он несет вам свою добычу, пытается понять, что же вы от него хотите. Если вы не принимаете его вклад, он начинает беспокоиться, начинает странно себя вести. Вы ругаете и наказываете его - и он становится бесполезным.
Очень важный компонент воспитания - общение. Каким образом ваша собака может узнать о том, как быть полезной хозяину, какой вклад ждет от нее ее стая. Ведь собаки - стайные животные. Стая имеет общую цель - сообща выживать и продвигаться вперед. Щенок, которому не позволяют вносить свой вклад или как-то ограничивают (пусть подрастет!), становится чужим в стае и тогда он начинает противостоять ей или находит себе другую стаю. Играя и занимаясь с ним, хозяин легко может познакомить щенка с нужными командами. Продолжая игры дома и на прогулке, эти команды закрепляются намертво. Собаки очень чутки к интонации - пользуйтесь этим и не забывайте о "ментальной связи". Не надо хмурить брови и делать вид, что сердитесь. Надо по-настоящему рассердиться - собака четко улавливает разницу, Общайтесь таким образом как можно больше. Собаки вольерного содержания, с которыми мало общаются и выпускают только для охоты, сильно проигрывают собакам, у которых было много подобного общения и у которых есть прочная связь с хозяином. Особенно сильна эта связь, когда и у собаки, и у хозяина общая цель - охота!
Поведение собак резко меняется: для нее теперь "свет в окошке" уже не супруга хозяина, которая кормит, а только тот человек, с которым отныне есть общая цель. Супруга разочарована и раздосадована. Однако горевать нечего. Женщины! Проникнитесь той же целью и вы будете с радостью приняты в стаю. Для чего же в конце концов была рождена ваша собака! Этот стимул до того мощен, что часто недостатки и огрехи воспитания, и даже отчуждение вследствие "натаски", бледнеют в свете этого чувства. Чувства сопричастности к общей цели. И если ваша собака не забита до состояния апатии и не превращена отсутствием общения в дебила, если она не находится с вами в состоянии антагонизма, - вы увидите расцвет всех ее способностей, щедро отпущенных ей природой. Сама, по своей воле, изо всех сил она начнет вносить всю свою энергию, сообразительность и страсть, чтобы доставить вам еще более полное удовлетворение. Собаки нуждаются в защищенности. Частью защищенности является понимание. А что может быть понятнее неизменных норм поведения? То, что можно было делать вчера, можно и сегодня. То, что противозаконно сегодня, не сможет сойти с рук и завтра. Вы для щенка - "вожак стаи", и у вас есть свои права. Вы можете применить силу, защищая свои права, не забывая при этом, что щенок владеет своими правами и привилегиями, может вносить свой вклад и работать для вас. Хозяин имеет свои права, - и собака должна это знать. По мере взросления она пытается изменить свой социальный статус в стае. Будьте внимательны и не позволяйте собаке владеть вами! У собаки есть обязанности по отношению к вам: она должна иметь возможность работать в поле для вас по-настоящему. Вам нужно запастись терпением, чтобы позволить собаке вначале несколько "неряшливую" работу: опыт, а не ваши указания обучит ее работать как следует. Собака чувствует себя хорошо и наслаждается потому, что ею не владеют! Вы не могли бы насладиться жизнью, если бы вас пасли, как овцу, если бы вы были чьей-то собственностью, рабом. Вы бы взбунтовались. И если бы ваш бунт был подавлен, вы стали бы вредителем. Вот в кого, в конце концов, вы превращаете собаку, если обращаетесь с ней, как с вещью - управляете ею и контролируете ее. Для собаки мир куда ярче, ее чувства острей, чем ваши, - и не надо их притуплять!
Как же в таком случае, не используя силу, сделать так, чтобы собака выполняла определенные действия. Если вы будете заставлять собаку что-то делать, например ходить челноком, то ее способность находить дичь от этого не улучшится. Приведите собаку в поле, дайте ей побегать и порезвиться, познакомиться с новыми запахами. Наигравшись, она сама решит, какой из новых запахов ей интересен. Я думаю, немногие удивятся, обнаружив, что это окажется запах дичи. Принимайте горячее участие в этом новом и интересном для нее деле, радуйтесь успехам, помогайте ей искать дичь. Очень скоро она поймет, что сделать это ей помогают ваши указания. Поймет, как можно пользоваться ветром. Она быстро сообразит, что перемещение челноком очень удобно для поиска и будет в дальнейшем использовать его в своем арсенале приемов. Никто не становился на пути ее желания искать дичь. Никто не заставлял ее заниматься "скучным челноком" вместо поиска дичи. Поиск дичи - цель, челнок - средство, хозяин не тиран. Хозяин - помощник в достижении цели. И цель оказывается у них с хозяином общая. С точки зрения обучения это очень интересный момент. Собака позволит вам забрать у нее сладкую кость или сбитую выстрелом дичь при условии, что вы делаете это изящно и учитываете ее желания. Способ сделать из собаки жадину, - заставлять отдавать это против ее воли. Некоторые хозяева не интересуются желаниями собаки и получают испорченное существо, которое убегает с дичью и пытается ее сожрать или спрятать. Научите щенка команде "Подай!", когда она таскает вам всякую ерунду: палочки, тряпки. Для закрепления команды используйте крыло птицы или пазанки зайца. А собака любой породы способна научиться подавать хорошо. Щенок в поле интересуется новыми запахами: чем же это оттуда пахнет? Тут появляется "натасчик" и угрозами, приказами, пинками заставляет ходить его челноком. В конце концов, он вырастет, одержимый желанием иметь свободу выбора. Ему надо все делать по-своему, у него появляется склонность упорно настаивать на своей правоте. Он работает на себя, игнорируя хозяина, и, собственно, его успехи на охоте будут невелики.
Кобели, как правило, обладают большим самоопределением и силой воли, их труднее сломать. И в "натаске" считаются менее послушными и гибкими, чем суки. При нашем методе такого различия нет. Вы работаете с собакой и подаете команду. Она не хочет ее выполнять, и вы достаете "конфетку", уговаривая, соблазняя, задабривая. И тогда она делает вам одолжение и выполняет команду. На самом деле этот метод не работает. Сытая или занятая интересным делом собака в следующий раз проигнорирует вас. Однако используя общение, игры, терпение, вы можете добиться в конце концов выполнения команды, но только если между вами достаточно любви, согласия и общения. Поиграв и подурачившись, используя уже отработанные команды, вы снова подаете ту же команду, - и щенок выполняет ее. Он должен понять, что команды не подавляют его, что они - часть общения, и он с радостью, добровольно подчиниться им, чтобы доставить вам радость. Просто позволять собакам делать, что они хотят, не вмешиваясь, и не контролировать их, - неправильный подход. Поэтому такие собаки не имеют настоящего контакта с хозяином, не работают, не тренируются и не узнают новое. Они и в старости будут вести себя, как взбалмошные щенки. Чтобы преодолеть это, требуется хорошее общение, а не побои, уговоры или подачки. Здесь нет необходимости применять силу. Установите общение, и вслед за общением следует контроль. Например, спаниель - подружейная собака. Она не должна уходить дальше 20-30 метров, но она также не должна путаться под ногами. На прогулке во дворе дайте щенку волю, пусть он бегает где хочет и как хочет. Но как только он, увлекшись игрой с соседской собакой, ушел на 20-30 метров, резко свистните; щенок, если он привык к этому свисту, прекратит игру и посмотрит на вас. Вы, показывая рукой в противоположном направлении от щенка, начинаете уходить от него быстрым шагом. Он бросает игру и бежит за вами - если между вами достаточно любви. Пробегая мимо вас в том же направлении, куда вы показываете рукой, он привыкает ходить по направлению руки. Если вы делаете это всегда, когда он уходит на такое расстояние, он привыкает к этому расстоянию и сам контролирует его на охоте. Он не ходит на прогулке на поводке и не привыкает путаться под ногами. И он каждый раз, пробегая мимо вас, слышит: "Молодец, умница, ай как хорошо!" и чувствует вашу радость. Вот - настоящее общение и правильный контроль! А если вы упустите контроль в самом начале воспитания щенка, то он, ждущий от вас общения, указаний и руководства, будет обманут. Он будет считать, что он вам не нужен, будет печален или буен.
Собаки разных пород по-разному взрослеют и начинают интересоваться работой в разное время. Но это не значит, что надо выжидать определенный срок, прежде чем выводить собаку в поле, лес. Начинать надо как можно раньше, конечно же, соизмеряя физические силы щенка и нагрузки. И ради Бога, не путайте вывод собаки в лес с собиранием ягод или грибов. Помните - общение и контроль. Ведь щенячий возраст - самый важный и продуктивный период для воспитания вашей собаки. Эти несколько методов образуют систему воспитания. Для того, чтобы эта система работала всегда и с любой собакой, ее надо применять целиком. Нет смысла брать из нее отдельные методы или разбавлять ее приемами "натаски" и "дрессировки", а потом жаловаться, что система не работает. Здесь так: либо все, либо ничего!
::Дрессировка легавых собак::
В процессе дрессировки легавых собак приучают ходить рядом; садиться после подхода по команде ложиться по сигналу; к правильному поиску "челноком"; к выстрелу. Инвентарь для дрессировки.
Для дрессировки легавой собаки требуется следующий инвентарь:
1. Веревочный поводок длиной 15 - 20 м. Этот удлиненный поводок применяется для воздействия на собаку на расстоянии, чтобы закрепить команды "рядом" и "лежать".
2. Свисток однотонный роговой или металлический. Он используется Для подзыва собаки. Свисток носится на шее на шее.
3. Прутик из лозы длиной 0,75 м, который применяется для воздействия на собаку в момент приучения ее ходить рядом с дрессировщиком без поводка.
4. Сумка для ношения лакомства.
Приучение ходить рядом. Приучение легавой собаки ходить рядом с ведущим на поводке и без поводка производится так, как это указано выше.
Приучение садиться по команде. Приучение легавой собаки садиться после ее подхода к ведущему производится ранее указанным порядком.
Приучение ложиться по сигналу. Приучение легавой собаки ложиться по команде, жесту или свистку является одним из наиболее необходимых приемов, непосредственно влияющих и на успех охоты по птице. Четкое выполнение сигнала лежать дает возможность уложить собаку после подъема птицы на крыло. Это предупреждает от погони собаки за птицей и гарантирует охотника от случайного выстрела по собаке в тот момент, когда поднятая ею птица летит низом. Сначала собаку приучают ложиться около дрессировщика только по команде. Для этого дрессировщик, держа собаку на поводке подает команду "лежать". Затеи быстро нагибается и левой рукой нажимает на холку собаки, а правой, Перехватив поводок ближе к ошейнику, делает рывок вниз, чем побуждает собаку принять лежачее положение Когда собака ляжет, дрессировщик удерживает ее в этом положении левой рукой, а правой дает ей лакомство. Путем повторения этих действий у собаки вырабатывается навык ложиться только по одной команде "лежать", без давления на холку и рывка поводком. После этого собаку постепенно приучают сохранять лежачее положение, когда дрессировщик отойдет от нее в продолжение 1 - 2 мин. Для этого дрессировщик, положив собаку, еще раз повторяет команду "лежать", а затем отходит от нее на один-два шага вперед. При попытках собаки встать дрессировщик повторяет команду "лежать", сопровождая ее легким рывком поводка вниз. В последующих занятиях собаку приучают выполнять команды на расстоянии. Для этого собака должна быть на удлиненном поводке. Дрессировщик ловит момент, когда собака во время прогулки будет находиться от него в двух-трех шагах, и подлет команду "лежать". Если собака не выполняет команды, он делает выпад вперед правой ногой и ударяет ладонью правой руки сверху по поводку, побуждая этим ее лечь. Для того чтобы получился рывок, поводок у дрессировщика должен быть в левой руке и слегка натянутым. Каждый раз, как только собака ляжет, дрессировщик должен подойти к ней и поощрить ее. При этом надо следить, чтобы собака не изменяла своего положения до команды "рядом", "гулять" или "ищи". Расстояние на котором подаются команды, постепенно увеличивают до 15-20 м от собаки (длина удлиненного поводка).
Жестом-сигналом "лежать" является поднятие правой руки вертикально вверх ладонью от себя.
Чтобы приучить собаку ложиться по жесту, дрессировщик каждый раз перед командой "лежать" должен подать соответствующий жест.
Путем повторений у собаки вырабатывается прочный навык ложиться по одному жесту, без словесной команды "лежать".
Чтобы приучить собаку ложиться по свистку, дрессировщик поступает так же, как и во время приучения ложиться по жесту, т.е. каждый раз перед командой "лежать" подает соответствующий сигнал свистком. Путем повторений у собаки вырабатывается такой же прочный навык ложиться только по одному сигналу свистком, не сопровождаемому командой "лежать". Для выработки быстроты и безотказности в выполнении приема собаку следует как можно чаще тренировать. Для этого целесообразно укладывать ее на прогулках в моменты, когда ее внимание чем-либо отвлечено. На прогулках собака должна быть на удлиненном поводке, чтобы дрессировщик в любой момент мог заставить ее лечь. После того как собака будет безотказно выполнять этот прием, дрессировщик на занятиях и прогулках опускает поводок из рук, давая этим собаке возможность дальше отходить от него. Дальнейшая тренировка должна проходить на большем расстоянии от дрессировщика и постепенно дойти до 30 м. После того как у собаки выработается прочный навык быстро и безотказно ложиться по первому сигналу дрессировщика в любой обстановке на расстоянии 30 м, надобность в удлиненном поводке отпадает. На занятиях и прогулках поводок можно отстегивать и проводить тренировку без него.
Приучение к поиску "челноком". Каждая породная легавая собака имеет врожденную наклонность к поиску "челноком". В процессе дрессировки надо только развить эту наклонность, а во время натаски закрепить. Поиск "челноком" - это такой поиск, когда собака обыскивает участок местности, двигаясь впереди охотника слева направо и справа налево, каждый раз отходя от него на одинаковое расстояние. Такой поиск является наиболее продуктивным, он дает возможность собаке обыскать какой-либо участок местности более тщательно и в наиболее короткий срок. В зависимости от дальности отхода собаки от охотника вправо и влево определяется ширина поиска, которая зависит от быстроты и легкости хода легавой. Нормальным по ширине считается такой поиск легавой, когда она отходит от охотника в стороны на 50-100 м. Приучать собаку к поиску следует на достаточно большом участке, лучше всего на лугу с невысокой травой при умеренном ветре. Приучение к поиску производится следующим порядком. Собаку берут на поводок, выводят на место занятий, где и укладывают ее. Затем уходят от собаки и разбрасывают по линии против ветра в приметных местах пять-шесть кусочков лакомства на расстоянии один от другого не ближе двадцати пяти шагов. После этого возвращаются к собаке и пускают ее в поиск. Пускать собаку надо с места, находящегося под ветром от разбросанных кусочков лакомства; это приучает собаку пользоваться ветром. Перед пуском на коротком поводке ведущий с собакой у левой ноги становится лицом к ветру, поворачивается направо, пройдя два-три шага, подает команду "ищи", и бросает поводок на землю. Дав собаке возможность перегнать себя, немедленно поворачивается и идет против ветра, наблюдая за собакой. После удаления собаки на 50-100 м вправо от себя дает два коротких звука свистком (сигнал для изменения направления поиска), одновременно с этим подает жест левой рукой для поиска влево и, не останавливаясь, идет влево от направления ветра. Сигнал свистком привлекает внимание собаки, она приостанавливается, смотрит на ведущего, видит, что он уходит от нее, догоняет, а затем и перегоняет его. С этого момента действия ведущего повторяются, т.е. он дает возможность собаке перегнать себя, после чего немедленно поворачивается и идет против ветра. А когда собака удалится на 50-100 м в левую сторону от ведущего, он вновь подает сигнал свистом и жест правой рукой, поворачивается и двигается вправо от направления ветра до момента, когда собака догонит и перегонит. Так ведущий своими поворотами в движении и сигналами (жестами и свистком) побуждает собаку идти в поиске впереди слева направо и справа налево до момента, пока она не найдет кусочек лакомства. Повторные занятия вырабатывают у собаки навык идти против ветра зигзагом, "челноком", вначале изменяя направление своего хода по сигналу ведущего, а затем без сигнала, самостоятельно. Одновременно с этим у собаки вырабатывается и навык пользоваться в поиске ветром. По мере выработки у собаки правильного поиска "челноком" путь движения ведущего становится постепенно более прямым и в конце отработки поиска - прямолинейными.
Приучение к выстрелу. Все охотничьи собаки, как правило, выстрела не боятся и специального приучения к нему не требуют. Исключение представляют собаки трусливые, тормозные, со слабой нервной системой, весьма болезненно реагирующие на сильные звуковые раздражители. Такие собаки не могут считаться полноценными для охоты и племенных целей, так как приучить их к безразличному отношению к выстрелу очень трудно. Да и их потомство нередко бывает с такой же слабой нервной системой. Собак такого типа следует заранее, не менее как за месяц до начала охоты, приучить к выстрелу. Для этого полезно использовать стенд, где производится стрельба по тарелочкам. В начале приучения располагаются с собакой не ближе 150 м от стрелков. После каждого выстрела или дублета собаку оглаживают и дают ей кусочек лакомства. Постепенно, после многократных повторений, у собаки звук выстрела превращается в условный пищевой раздражитель. Поэтому после выстрела собака начинает повиливать хвостиком и тянуться к дрессировщику за лакомством. После этого с собакой начинают приближаться к стрелкам, постепенно сокращая расстояние до двадцати-двадцати пяти шагов. Чтобы повысить у собаки жадность к лакомству и этим облегчить и ускорить ее приучение к выстрелу, не надо кормить ее перед выходом на стенд.

0

2

А можно случай, ну немножко смешной?  Взяли меня на охоту мужчины.(ну так как все друзья и знакомые у меня мужчины, с ними проще ладить). И вот я такая важная, собралась, поехала. Внимательно и серьёзно слушала все указания охотников, старалась выполнять все точно. А в лесу наст был. И мне самый старый охотник говорит:-Ириш, потихоньку. Не хрусти коркой снеговой. Ага,= киваю с умным видом. И вдруг...цепляюсь ногой за ветку и ПАДАЮ со всей дури......Шуму было на весь лес, а стыыыыдно как......ах, да, забыла самое главное=кабана всё=таки убили.

Отредактировано Айрин (2006-12-21 21:28:23)

0

3

не люблю всё это дело... животных убивать...
но когда мы с батей были в лесу... с ружьём... и увидели лису... проснулся некий азарт интересе к этому... и я реально желала чтоб её подстрелили... жуть....

0

4

люблю охотица....особенно на бутылки)))

0

5

А я думал на таких, как я. :sorry:

0

6

SHTORM
на таких я не в лесуи без ружья охочусь :cool:

0

7

Никогда охотиться не пробовала!
Но я уверена если я попробую...то мне обязательно понравится.

0

8

попробуй..ето затягивает...азарт...когда знаеж что чье то существо зависит от тебя...от малейшего твоего движения...ранишь...заденешь..поймаешь...м

0

9

Адреналин в крови....
КАйф.....
Летом постараюсь попробовать.

0

10

Степан Григорьевич Писахов. Ледяна колокольня

     Сказки - очерки
     Москва "СОВЕТСКАЯ РОССИЯ" 1992

---------------------------------------------------------------
     Составление  Л.  Ю.  Шульман  Иллюстрации  И.   Бурмагиной
Оформление А. Ф. Сергеева
     Писахов С. Г.
     Ледяна  колокольня: Сказки и очерки/Сост. Л. Ю. Шульман.--
М.: Сов. Россия, 1992.-- 320 с.-- (Живое русское слово).
     Книгу составили лучшие произведения  Степана  Григорьевича
Писахова        (1879--1960)--        русского       советского
писателя-сказочника.
     С глубоким лиризмом и чуткостью  рассказывает  писатель  о
суровой  северной  природе,  о  быте  поморов. Сказки Писахова,
уходя своими истоками в поморский фольклор,  в  живую  народную
речь,  являются  миниатюрами  с  характерным сочетанием мягкого
юмора, тонкого лиризма  и  сатирической  гиперболизации.  Книгу
дополняют очерки автобиографического характера.
     д 4702010201-040 ^ М-105(03)92 ISBN 5--268--01429--3
     84P7
      © Copyright Шульман Л. Ю, 1992 г., составление.
---------------------------------------------------------------

      ОТ АВТОРА

     Сочинять  и  рассказывать  сказки я начал давно, записывал
редко.
     Мои деды и бабка со стороны матери  родом  из  Пинеж-ского
района.  Мой  дед  был  сказочник. Звали его сказочник Леонтий.
Записывать сказки деда Леонтия никому в  голову  не  приходило.
Говорили  о нем: большой выдумщик был, рассказывал все к слову,
все к месту. На промысел деда Леонтия брали сказочником.
     В  плохую  погоду  набивались  в  промысловую  избушку.  В
тесноте  да  в  темноте:  светила  коптилка в плошке с звериным
салом. Книг с собой не  брали.  Про  радио  и  знати  не  было.
Начинает   сказочник   сказку   длинную   или   бываль-щину   с
небывальщиной заведет. Говорит долго, остановится, спросит:  --
Други-товарищи,  спите ли? Кто-нибудь сонным голосом отзовется:
-- Нет, еще не спим, сказывай.
     Сказочник дальше  плетет  сказку.  Коли  никто  голоса  не
подаст, сказочник мог спать. Сказочник получал два пая: один за
промысел,  другой  за  сказки.  Я  не  застал деда Леонтия и не
слыхал его сказок. С детства я  был  среди  богатого  северного
словотворчества.  В  работе над сказками память восстанавливает
отдельные  фразы,  поговорки,  слова.  Например:  --  Какой  ты
горячий,  тебя  тронуть  --  руки  обожжешь.  Девица, гостья из
Пинеги, рассказывала о своем житье:  --  Утресь  маменька  меня
будит, а я сплю-тороплюсь! При встрече старуха спросила:
     -- Што  тебя  давно  не  видно,  ни  в  сноп, ни в горсть?
Спрашивали меня, откуда беру темы для сказок? Ответ прост:
     Ведь рифмы запросто со мной живут, две придут сами, третью
приведут.

     Сказки  пишу  часто  с  натуры,  почти  с  натуры.  Многое
помнится  и  многое  просится  в сказку. Долго перечислять, что
дало ту или иную сказку. Скажу к примеру. Один заезжий спросил,
с какого года я живу в Архангельске. Секрет не велик. Я сказал:
-- С 1879 года.
     -- Скажите, сколько домов было раньше в Архангельске?
     Что-то небрежно-снисходительное было в тоне, в вопросе.  Я
в тон заезжему дал ответ:
     _ Раньше стоял один столб, на столбе доска с надписью:
     _ А-р-х-а-н-г-е-л-ь-с-к. Народ ютился кругом столба.
     Домов  не  было,  о  них и не знали. Одни хвойными ветками
прикрывались, другие в снег зарывались, зимой в звериные  шкуры
завертывались.  У  меня был медведь. Утром я вытряхивал медведя
из шкуры, сам залезал в шкуру. Тепло ходить в медвежьей  шкуре,
и мороз -- дело постороннее. На ночь шкуру медведю отдавал...
     Можно  было  сказку  сплести.  А  заезжий готов верить. Он
попал в "дикий север". Ему хотелось полярных впечатлений.
     Оставил я заезжего додумывать: каким был город без домов.
     В 1924 году в сборнике "На Северной Двине" напечатана  моя
первая сказка "Не любо -- не слушай. Морожены песни".
     С  Сеней  Малиной я познакомился в 1928 году. Жил Малина в
деревне Уйме, в 18 километрах от города. Это была  единственная
встреча.   Старик  рассказывал  о  своем  тяжелом  детстве.  На
прощанье рассказал, как он с дедом "на  корабле  через  Карпаты
ездил"  и  "как  собака  Розка  волков  ловила".  Умер  Малина,
кажется, в том же 1928 году.  Чтя  память  безвестных  северных
сказителей  --  моих сородичей и земляков,-- я свои сказки веду
от имени Сени Малины,
     Ст. ПИСАХОВ





      СКАЗКИ

      НЕ ЛЮБО -- НЕ СЛУШАЙ

     Про. наш Архангельский край  столько  всякой  неправды  да
напраслины говорят, что придумал я сказать все, как есть у нас.
Всю  сущу  правду,  что ни скажу -- все правда. Кругом земляки,
соврать не дадут. К примеру, река  наша  Двина  в  узком  месте
тридцать  пять верст, а в широком -- шире моря. А ездили по ней
на льдинах вечных. У нас и ледяники  есть.  Таки  люди,  которы
ледяным  промыслом живут. Льдины с моря гонят да дают в прокат,
кому желательно.
     Запасливы старухи в  вечных  льдинах  проруби  дела-.  ли.
Сколько годов держится прорубь!
     Весной, чтобы занапрасно льдина с прорубью не таяла, ее на
погребицу  затаскивали  --  квас,  пиво  студили.  В стары годы
девкам в придано первым делом вечну льдину давали, вторым делом
-- лисью шубу, чтобы было на чем да  в  чем  за  реку  в  гости
ездить. Летом к нам много народу приезжат. Вот придут

     к ледянику да торговаться учнут, чтобы дал льдину получше,
а взял  бы по три копейки с человека. А тран-вай в те поры брал
пятнадцать копеек.
     Ну, ледяник ничего,  для  виду  согласен.  Подсунет  дохлу
льдину  -- стару, иглисту, чуть живу (льдины хоть и вечны, да и
им век приходит).
     Приезжи от  берега  отъедут  верст  с  десяток,  тоже  как
путевы,  песню  заведут.  Наши  робята  уж  караулят -- крепкой
льдиной толконут, стара-то и сыпаться начнет. Приезжи завизжат:
"Ой, тонем, ой, спасите!"
     Ну, робята подъедут  на  крепких  льдинах,  обступят:  "По
целковому  с  рыла,  а  то  вон  и  медведь плывет, да и моржей
напустим!"
     А мишки белы с моржами, вроде  как  на  жалованье  али  на
поденщине,--  свое  дело знают. Уж и плывут. Приезжи с перепугу
платят по целковому. Впредь не торгуйся! А мы-то  сами  хорошей
конпанией  наймем  льдину. Сначала пешней попробуем, сколько ей
годов уз-нам, коли больше ста -- не возьмем, коля сотни нет  --
значит,  к  делу  гожа;  у  нас  и старики, которым меньше ста,
козырем ходят.
     На льдину сядем, парус для скорости поставим, а от  солнца
зонтики  растопырим,  чтобы  не  очень  припекало.  У нас летом
солнце-то не закатыватся: ему на одном месте стоять скучно, ну,
оно и крутит по небу. В сутки раз пятьдесят обернется,  а  коли
погода  хороша  да  поветерь,  то  и  семьдесят;  коли дождь да
мокреть, так солнце отдыхат, стоит.
     А   на    том    берегу    всяка    благодать,    всяческо
благо-растворение. Морошка крупна, ягоды по три фунта и боле, и
всяка друга ягода.
     Семга  да  тресда  сами  ловятся,  сами  потрошатся,  сами
солятся, сами в бочки ложатся. Рыбаки только  бочки  порозны  к
берегу подкатывают да днища заколачивают. А котора рыба побойче
-- выпотрошится да в пирог завернется. Семга да палтусина ловче
всех  рыб  в  пирог  заворачиваются.  Хозяйки   только   маслом
смазывают да в печку подсаживают.
     Белы  медведи  молоком торгуют -- приучены. Белы медвежата
семечками  и  папиросами  промышляют.  Птички  всяки  чирикают:
полярны совы, чайки, гаги, гагарки, гуси, лебеди, северны орлы,
пингвины.
     Пингвины у нас хоть не водятся, но приезжают на заработки,
с шарманкой  ходят  да  с  бубном, а ины об-лизьяной одеваются,
всяки штуки представляют, им в не пристало облизьяной одеваться
-- ноги коротки, ну, да мы  не  привередливы,  нам  хоть  и  не
всамделишна облизьяна, лишь бы смешно было.
     А  в  большой  праздник  да  возьмутся  пингвины  с белыми
медведями хороводы водить, да еще вприсядку  пустятся,  ну,  до
уморенья!  А  моржи да тюлени с нерпами у берега в воде хлюпают
да поуркивают -- музыку делают по-своему.
     А робята поймают  кита  или  двух,  привяжут  к  берегу  и
заставят для прохлаждения воздуха воду столбом пускать. А бурым
медведям  ход настрого запрещен. По-зажилыо столбы понаставлены
и надписи на них: "Бурым медведям ходу нет".
     Раз вез мужик муки мешок. Это было вверху, выше Лявли. Вот
мужик и обронил мешок в лесу. Медведь нашел, в  муке  вывалялся
весь  и  стал на манер белого. Стащил лодку да приехал в город:
его водой да  поветерью  несло,  он  рулем  ворочал.  До  рынка
доехал,  на  льдину пересел. Думал сначала промышлять семечками
да квасом, а как разживется,  и  самогоном  торговать.  Да  его
узнали  --  как  не  узнать?  -- обличье-то показало! Что смеху
было! В воде выкупали. Мокрехонек, фыркат, а его с хохотом да с
песнями робята за город прогнали.
     Медведь заплакал от обиды. Народ у нас  добрый:  дали  ему
вязку  калачей  с анисом, сахару полпуда да велели кой-когда за
шаньгами приходить.



      СЕВЕРНО СИЯНИЕ

     Летом у нас круглы  сутки  светло,  мы  и  не  спим:  день
работам,  а ночь гулям да с оленями вперегонки бегам. А с осени
к зиме готовимся. Северно сияние сушим. Спервоначалу-то оно  не
сколь высоко светит.
     Бабы  да  девки  с  бани  дергают,  а  робята  с  заборов.
Надергают  эки  охапки!  Оно  что  --  дернешь,  вниз   головой
опрокинешь   --  потухнет,  мы  пучками  свяжем,  на  подволоку
повесим, и висит на подволоке, не  сохнет,  не  дохнет.  Только
летом  свет терят. Да летом и не под нужду, а к темному времени
опять отживается.
     А зимой другой раз в избе жарко, душно --  не  продохнуть,
носом  не проворотить, а дверь открывать нельзя: на улице мороз
щелкат.  Возьмем  северно  сияние,  теплой  водичкой  смочим  и
зажжем. И светло так горит, и воздух очищат, и пахнет хорошо.
     Девки  у  нас  модницы,  выдумщицы, северно сияние в косах
носят -- как месяц светит! Да еще из сияния звезд наплетут,  на
лоб  налепят.  Страсть  сколь красиво! Просто андели! Про наших
девок в песнях пели:
     У зари, у зореньки Много ясных звезд, А в деревне Уйме  им
и счету нет!
     Девки по деревне пойдут -- вся деревня вызвездит.

      ЗВЕЗДНЫЙ ДОЖДЬ

     По  осени звездный дождь быват. Как только он зачастит, мы
его собирам, стараемся.
     Чашки, поварешки, ушаты, крынки, ладки, горшки  и  квашни,
ну,  всяку  к делу подходящу посуду вытащим под звездный дождь.
Дождь в посудах устоится, стихнет. Мы в бочки сольем, под бочки
хмелю насыплем.

     Пиво тако крепко живет. Мы этим пивом добрых людей угощали
во здоровье, а полицейских злыдней этим же пивом так звезданем,
что от нас кубарем катятся.
     Да это не сказка кака, а взаболь у нас так:  кругом  народ
читающий,  знающий,  соврать не дадут. У нас так и зовется: "не
любо -- не слушай".

      МОРОЖЕНЫ ПЕСНИ

     В прежне время  к  нам  заграничны  корабли  приезжали  за
лесом. От нас лес увозили. Стали и песни увозить.
     Мы  до  той  поры  и,  в  толк не брали, что можно песнями
торговать.
     В нашем обиходе песня постоянно живет, завсегда в ходу. На
работе песня -- подмога, на гулянье -- для пляса, в гостьбе  --
для  общего  веселья.  Чтобы песнями торговать -- мы и в уме не
держали.
     Про  это  дело   надо   объяснительно   обсказать,   чтобы
сказанному вера была. Это не выдумка, а так дело было.
     В стары годы морозы жили градусов на двести, на триста. На
моей памяти  доходило  до  пятисот.  Старухи  сказывают  --  до
семисот бывало, да мы не очень верим.  Что  не  при  нас  было,
того, может, и вовсе не было.
     На  морозе  всяко слово как вылетит -- и замерзнет! Его не
слышно, а видно. У всякого слова свой вид, свой цвет, свой свет
Мы' по льдинкам видим, что сказано, как сказано. Ежели  новость
кака  али  заделье  --  это,  значит, деловой разговор -- домой
несем, дома в тепле слушам, а то на улице в  руках  отогрем.  В
морозны  дни  мы при встрече шапок не снимали, а перекидывались
мороженым словом  приветным.  С  той  поры  повелось  говорить:
словом  перекидываться.  В морозны дни над Уймой морожены слова
веселыми стайками перелетали от дома к дому да через улицу. Это
наши  хозяйки новостями перебрасывались. Бабам без новостей дня
не прожить.
     Как-то у проруби сошлись наша Анисья да сватья из-за реки.
Спервоначалу ладно говорили, слова сыпали гладкими льдинками на
снег, да покажись Анисье, что сватья сказала  кисло  слово.  По
льдинке видно.
     -- Ты  это  что?--  кричит Анисья,-- како слово сказала? Я
хошь ухом не воймую, да глазом вижу!

     И пошла, и  пошла,  ну,  прямо  без  удержу,  до  потем-ни
сыпала.  Сватья  тоже  не  отставала, как подскочит (ее злостью
подбрасывало)  да  как  начнет  переплеты   ледяны   выплетать.
Слова-то -- все дыбом.
     А когда за кучами мерзлых слов друг дружку не видно стало,
разошлись.  Анисья  дома  свекровке  нажали-лась, что сватья ей
всяких кислых слов наговорила.
     -- Ну и я ей навалила, только бы  теплого  дня  дождаться,
оно  хоть  и  задом  наперед начнет таять, да ее, ругательницу,
насквозь прошибет! . Свекровка-то ей говорит:
     -- Верно, Анисьюшка, уж вот как верно твое слово.  И  таки
они  горлопанихи  на  том берегу, просто страсть! Прошлу зиму я
отругиваться бегала,  мало  не  сутки  ругалась,  чтобы  всю-то
деревню переругать. Духу не переводила, насилу стругалась. Было
на  уме  еще  часик-другой  поругаться,  да  опара на пиво была
поставлена, боялась, кабы не перестояла. Посулила еще на спутье
забежать поругать.
     А малым робятам забавы нужны  --  матери  потаков-щицы  на
улицу   выбежат,   наговорят   круглых  ласковых  слов.  Робята
ласковыми словами играют, слова  блестят,  звенят  музыкой.  За
день  много  ласковых  слов переломают. Ну да матери на ласковы
слова для робят устали не знают. А деъкам перво дело песни.  На
улицу  выскочат,  от  мороза  подол  на голову накинут, затянут
песню старин-ну, длинну, с переливами, с выносом! Песня мерзнет

     колечушками   тонюсенькими-тонюсенькими,    колечушко    в
колечушко,  отсвечиват  цветом каменья драгоценного, отсвечиват
светом радуги. Девки из  мороженых  песен  кружева  сплетут  да
всяки  узорности. Дом по переду весь улепят да увесят. На конек
затейно слово с прискоком скажут. По  краям  частушек  навесят.
Где  свободно  место  окажется, приладят слово ласково: "Милый,
приходи, любый, заглядывай!" Нарядно  нашей  деревни  нигде  не
было.  Весной  песни затают, зазвенят, как птицы каки невиданны
запоют!
     С этого и повелась торговля песнями. Как-то шел  заморской
купец,  он  зиму  проводил  по  торговым  делам,  нашему  языку
обучался. Увидал украшенье -- морожены  песни  --  и  давай  от
удивленья ахать да руками размахивать.
     -- Ах, ах, ах! Ах, ах, ах! Кака распрекрасна ин-тересность
диковинна,   без   всякого   береженья  на  само  опасно  место
прилажена!
     Изловчился купец да отломил кусок песни, думал -- не видит
никто. Да, не  видит,  как  же!  Робята  со  всех  сторон  слов
всяческих  наговорили,  и  ну  в  него швырять. Купец спрашиват
того, кто с ним шел: --  Что  за  штуки  колки  каки,  чем  они
швыряют? -- Так, пустяки.
     Иноземец  и  "пустяков"  набрал  охапку. Пришел домой, где
жил, "пустяки" по полу рассыпал, а  песню  рассматривать  стал.
Песня растаяла да только в ушах прозвенела, а "пустяки" на полу
тоже  растаяли да за-поскакивали кому в нос, кому в рыло. Купцу
выговор сделали, чтобы таких слов в избу не носил.
     Иноземцу загорелось  песен  назаказывать:  в  свою  страну
завезти на полюбование да на прослушанье.
     Вот  и  стали песни заказывать да в особы ящики складывать
(таки,   что   термоящиками   прозываются).   Песню  уложат  да
обозначат, которо -- перед, которо  --  зад,  чтобы  с  другого
конца  не начать. Больши кучи напели. А по весне на пароходах и
отправили. Пароходищи нагрузили  до  труб.  В  заморску  страну
привезли.   Народу  любопытно,  каки  таки  морожены  песни  из
Архангель-скова? Театр набили полнехонек.
     Вот  ящики  раскупорили, песни порастаяли да как взвились,
да как зазвенели! Да дальше, да звонче, да и все. Люди в ладоши
захлопали, закричали: -- Еще, еще! Слушать хотим!
     Да ведь слово не  воробей,  выпустишь  --  не  поймать,  а
песня,  что соловей, прозвенит -- и вся тут. К нам письма слали
и заказны, и просты, и  доплатны,  и  депеши  одну  за  другой:
"Пойте  больше, песни заказывам, пароходы готовим, деньги шлем,
упросом просим: пойте!"
     Коли деньги шлют, значит, не обманывают. Наши девки,  бабы
и  старухи,  которы  в  голосе,--  все  принялись песни тянуть,
морозить.
     Сватьина  свекровка,  ну,  та  сама,  котора  отругиваться
бегала,  тоже  в  песенно дело вошла. Поет да песен^ ным словом
помахиват, а  песня  мерзнет,  как  белы  птицы  летят.  Внучка
старухина у бабки подголоском была. Бабкина песня -- жемчуга да
брильянты-самоцветы,  внучкино  вторенье,  как  изумруды. Девки
поют, бабы поют, старухи поют. Песня делам не  мешат,  рядом  с
делом идет, доход дает.
     Во  всех  кузницах  стукоток,  брякоток стоит -- ящики для
песен сколачивают.
     Мужики бороды в стороны отвернули, с помешки чтобы  бороды
слов не задерживали.
     -- Дакосе и мы их разуважим, свое "почтение" скажем. Ну, и
запели! Проходящи мимо сторонились от тех песен. Льдины

     летели  тяжело,  но складно. Нам забавно: пето не для нас,
слушать не нам.
     Для тех песен особи ящики делали и таки большущи, что едва
в улице поворачивали.  К  весне  мороженых  песен  больши  кучи
накопились.
     Заморски  купцы приехали. Деньги платят, ящики таскают, на
пароход грузят и говорят: --  Что  таки  тяжелы  сейгод  песни?
Мужики  бородами  рты  прикрыли,  чтобы смеху не было слышно, и
отвечают:
     -- Это особенны песни, с весом, с  особенным  уважением  в
честь  ваших хозяев напеты. Мы их завсегда оченно уважам. Как к
слову приведется, каждый раз  говорили:  "Кабы  им  ни  дна  ни
покрышки".  Это-то,  по-вашему, значит -- всего хорошего желам.
Так у нас испокон века заведено. Так всем и скажите, что это от
архангельского народу особенно уважение.
     Иноземцы и обрадели. Пароходы нагрузили, флагами обтянули,
в музыку заиграли. Поехали.  Домой  приехали,  сейчас  афиши  и
объявления  в  газетах крупно отпечатали, что от архангельского
народу особенно уважение заморской королеве: песни с весом!
     Король и королева ночь не спали, спозаранку  задним  ходом
.в  театр  забрались,  чтобы хороши места захватить. Их знакома
сторожиха пропустила.
     Вот ящики поставили и все  разом  раскупорили.  Ждут.  Все
вперед  подались,  чтобы  ни  одного слова не пропустить. Песни
порастаяли и начали звенеть. На  что  заморски  хозяева  нашему
языку не обучены, а поняли!

      УЙМА В ГОРОД НА СВАДЬБУ ПОШЛА

     Вот  моя  старуха сердится за мои рассказы, корит -- зачем
выдумываю.

     А ежели выдумка -- правда? Да моя-то выдумка, коли  на  то
пошло, дак верно жониной правды.
     К  примеру  хошь: стоит вот дом, в котором живу, в котором
сичас сижу.
     По-еенному, по-жониному, дом на четвереньках стоит  --  на
четырех  углах.  А по-моему, это уже выдумка. Мой дом ковды как
выстанет -- и все по-разному.
     В утрешну рань, коли  взглядывать  мельком,  дом-то  после
ночи,  после  сна  при  солнышке весь расправится, вздынется да
станет всяки штуки выделывать: и так и сяк  повернется,  а  сам
довольнехонек, окошками светится, улыбается.
     Коли  в  дом  глазами  вперишься,  то он стоять будет, как
истукан, не шевельнется, только крыша на солнце зарумянится.
     Глядеть нужно вполглаза, как бы  ненароком.  Да  что  дом!
Баня  у меня и вся-то никудышна: скособочилась, как старуха, да
как у старухи-табашницы под носом от табаку грязно, у бани весь
перед от дыму закоптел.
     Вот и было единово эко дело: глянул я на баню вполглаза, а
баня-то, как путева постройка,  окошечком  улыбочку  сосветила,
коньком   тряхнула,   сперва  попри-села,  потом  подскочила  и
двинулась, и пошла!
     Я  рот  разинул  от  экой  небывалости,  в  баню   глазами
уставился,--  баня хошь бы што: банным полком скрипнула да мимо
меня ходом.
     Гляжу -- за баней овин вприпрыжку без оглядки бежит,  баню
догонят.
     Ну,  тут и меня надо. Скочил на овин и поехал! А за мной и
дом со свай сдвинулся: охнул,  поветью,  как  подолом,  махнул,
поразмялся на месте -- и за мной.
     По  дороге  как гулянка кака невиданна. Оно, может быть, и
не первый раз дело эко, да я-то впервой увидал.  Дома  степенно
идут, не качаются, для форсу крыши

     набекрень, светлыми окошками улыбаются, повети распустили,
как наши  бабы сарафанны подолы на гулянке. Которы дома крашены
да у которых крыши железны -- те норовят вперед протолкаться. А
бани да овины, как малы робята, вперегонки.
     -- Эй, вы, постройки,  постойте!  Скажите,  куды  спешите,
куды дорогу топчете?
     Дома  дверями  заскрипели,  петлями  дверными  завизжали и
такой мне ответ дали:
     -- В город на свадьбу  торопимся.  Соборна  колокольня  за
пожарну каланчу взамуж идет. Гостей уйму назвали. Мы всей Уймой
и идем.
     В  городу нас дожидались. Невеста -- соборна колокольня --
вся в пыли, как в кисейном платье, голова золочена  --  блестит
кокошником.
     Мучной лабаз -- сват в удовольствии от невестиного наряду:
     -- Ах,  сколь  разнарядно! И пыль-то стародавня. Ежели эту
пыль да в нос пустишь -- всяк зачихат.
     Это  слово  сватово  на   издевку   похоже:   невеста   --
перестарок, не нерву сотню стоит да на постройки загля-дыватся.
     Сам сват -- мучной лабаз подскочил, пыль пустил тучей.
     Городски  гости  расфуфырены,  каменны  дома  с  флигелями
пришли, носы кверху задрали. Важны гости расчихались, мы  в  ту
пору их, городских, порастолка-ли, наперед выстали -- и как раз
в пору.
     Пришел  жоних -- пожарна каланча, весь обшоркан. Щикатурка
обвалилась,  покраска   слиняла,   флагами   обвесился,   грехи
поприпрятал, наверху пожарный ходит, как перо на шляпе.
     Пришли  и гости жениховы -- фонарны столбы, непо-гашенныма
ланпами коптят, думают  блеском-светом  удивить.  Да  куды  там
фонариному свету супротив бела

     дня,  а  фонарям  сухопарым  супротив нашей дородности Тут
тако вышло, что свадьба чуть не расстроилась
     ведь. Большой колокол проспал: дело свадебно, он все дни
     пил да раскачивался -- глаза, не вовсе открыл, а так  впол
просыпа похмельным голосом рявкнул:
     По-чем треска? По-чем треска?
     Малы  колокола  ночь  не  спали -- тоже гуляли всю ночь --
цену трески не вызвали, наобум затараторили:
     Две   ко-пей-ки   с   по-ло-ви-ной!   Две   ко-пей-ки    с
по-ло-ви-ной!
     На    рынке    у    Никольской   церкви   колоколишки   --
ро-бята-озорники цену трески знали, они и рванули:
     Врешь, врешь -- полторы! Врешь, врешь -- полторы!
     Большой колокол языком болтнул, о край размах нулся:
     Пусть молчат! Не кричат!
     Их убрать!
     Их убрать!
     Хорошо были, наши певали:
     еще други соборны колокола остроглазы
     приносы-подарки давно высмотрели и завы-
     К нам! К нам!
     С пивом к нам!
     К нам! К нам!
     С брагой к нам!
     К нам! К нам!
     С водкой к нам!
     К нам! К нам!
     С чаркой к нам!
     К нам! К нам!

     Невеста -- соборна колокольня ограду, как подол, за  собой
потащила.  Жоних  --  пожарна  каланча  фонарями  обставился да
кой-кому из гостей фонари наставил. И  пошли  жоних  и  невеста
круг собору.
     Что  тут  началось, повелось! Кто "Во лузях" поет, кто "Ах
вы, сени,  мои  сени".  Колокола  пляс  вызванивают.  Все  поют
вперегонки и без удержу.
     Время  пришло  полному  дню  быть,  городскому народу жить
пора.
     А дома-то все пьяным-пьяны,  от  круженья  на  месте  свои
места  позабыли и кто на какой улице стоит, не знают. Тут пошла
кутерьма, улицы с задворками переплелись!
     Жители из домов вышли, кто по делам, кто по  бездельям,  и
не знают, как идтить. Тудою, сюдою али етойдою?
     Мы,  уемски,  домой  весело  шли. По дороге кто вдоль, кто
поперек останавливались, дух переводили да отдыхали.
     В ту пору ни конному, ни пешему пути не было. Я  на  овине
выехал,  на  овине и в Уйму приехал. Дом мой уж на месте стоит.
Баня в свое гнездо за огородом ткнулась -- спит пьяным спаньем,
окошки прикрыла,  как  глаза  зажмурила.  Я  в  избу  заглянул,
узнать, как жопа -- заприметила ли, что в городу с домом была?
     А  жона-то  моя,  пока  в  дому  мимо лавок в красном ряду
кружила, себе обнов накупила, в новы обновы  вырядилась,  перед
зеркалом  поворачиватся,  на  себя  любуется.  И я засмотрелся,
залюбовался и говорю:
     -- Сколь хороша ты, жонушка, как из орешка ядрышко!
     Жона мне в ответ  сказала:  --  Вот  этому  твоему  сказу,
муженек, я верю!

      БАНЯ В МОРЕ

     В  бывалошно  время я на бане в море вышел. Пришло время в
море за рыбой идти. Все товарищи, кумовья,  сватовья,  братовья
да соседи ладятся, собираются. А я на тот час убегался, умаялся
от  хлопот  по  своим  делам  да  по жониным всяким несусветным
выдумкам, прилег отдохнуть  и  заспал,  да  столь  крепко,  что
криков, сборов и отчальной суматошни не слыхал.
     Проснулся,  оглянулся  --  я один из промышленников в Уйме
остался. Все начисто ушли, суда все угнали, мне и  догонять  не
на чем.
     Я  недолго  думал.  Столкнул  баню  углом  в воду, в крышу
воткнул жердину с половиком -- вышла настояща мачта с  парусом.
Стару  воротину  рулем  оборотил.  Баню  натопил, пару нагонил,
трубой дым пустил.
     Баня с места вскачь пошла, мимо городу пароходным ходом да
в море вывернулась и мимо наших уем-ских судов  на  полюбование
все кругами, все кругами, по воде вавилоны развела.
     У  бани  всякий  угол  носом идет, всяка сторона -- корма.
Воротина-руль  свое  дело  справлят,  баня  с   того   дела   и
заповорачивалась, поворотами большого ходу набрала.
     Я  в  печке помешал, пару прибавил, сам тороплюсь -- рулем
ворочаю. Баня разошлась, углами воду за  версту  зараскидывала,
небывалошну, невидалошну одноместну бурю подняла. Кругом море в
спокое,  берега  киснут. А посередке, ежели со стороны глядеть,
что-то вьется, пена бьется, вода брызжется и дым валит,, как из
заводской трубы.
     До кого хоть доводись, переполошится. .Со стороны  глядеть
-- похоже  и  на  животину,  и  на  машину. Животина страшна, а
машина того страшне. Ну, страшно-то не мне да не нашим уемским.

     Рыбы народ любопытный, им все надо знать, а в бане новости
завсегда самы свежи, сами новы. Рыбы  к  бане  со  всех  сторон
заторопились. А мы промышлям.
     С судов промышляют по-обнаковенному, по старому заведению.
А я с бани рыбу стал брать по-новому, по-банному. Шайкой в воде
поболтаю, рыба думат: ее в гости зовут -- и в шайку стайками, а
к бане  косяками.  Мне  и  сваливать  рыбу  места нет: на полок
немного накладешь. Стали наши рыбацки суда чередом да  всяко  в
свою  очередь  к  бане  подходить.  Я шайкой рыбу черпаю, бочки
набью, трюма накладу, на палубе выше бортов навалю, полно судно
отходит, друго подходит. Это дело с краю бани, а в середке баня
топится, народ в бане парится, рябиновыми вениками хвощется. От
рябинового веника пару больше, жар легче и дух вольготнее.
     Чтобы дым  позанапрасно  не  пропадал,  в  трубе  коптилку
завели. Это уж без меня. Я баню топил да рыбу ловил.
     В коротком времени все суда полнехоньки рыбой набил. Судно
не брЮхо,  не раздастся, больше меры в него не набьешь. Набрали
рыбы, сколько в суда да в нас влезло. Остальну в море на развод
оставили.
     К дому поворотились гружены суда. Тут я с баней расстался,
за дверну  ручку  попрощался.  Домой  пошли  --  я  на   заднем
суденышке  сел  на корме да на воду муку стал легонько трусить.
Мука на воде ровненькой дорожкой от бани до Уймы  легла.  Легла
мучка  на  морску  воду,  на  рассоле  закисла разом и тестяной
дорожкой стала.
     За  нами  следом  зима  шла,  морозом  пристукнула,   вода
застыла.  Тестяная  дорожка  смерзлась от середки моря до самой
нашей деревни.
     Мы в ту зиму на коньках в баню по морю бегали. Рыбы учуяли
хлебный дух тестяной дорожки и по

     обе   стороны   сбивались    видимо-невидимо,    мамаевыми
полчищами.  Мы  в  баню  идем  --  невода закндывам, вы моемся,
выпаримся, в морской прохладности  продышим  ся,  невода  рыбой
полнехоньки на лыжи поставим. На коньках бежим, ветру рукавицей
помахивам, показы-вам, куда нам поветерь нужна.
     У  нас в банных вениках пар не успевал остывать, вот сколь
скоро домой доставлялись.
     Всю зимушку рыбу ловили, а в море рыбы не переловишь.
     С того разу и повелись зимны рыбны  промыслы.  Весной  лед
мякнуть  стал, рыбьи стаи тестяну дорожку растолкали, и понесло
ее по многим становищам хорошему  народу  на  пользу.  К  весне
тесто в море в полну пору выходило. Промышленники тесто из моря
в  печки  лопатами  закидывали. Который кусок пекся караваем, а
который рыбным пирогом -- рыба в тесто сама влипала.  Просолено
было здорово. Поешь, осолонишься и опосля чай пьешь в охотку.
     С  той поры, как баня жаром да паром море нагревать стала,
и потепление пошло, и льды пораздвинулись, и зимы легче стали.

      БЕЛЫ МЕДВЕДИ

     Вот теперича на Нову Землю ездить стало нипочем. А в старо
время,  когда  мы,  промышленники,  туда  дорогу  протаптывали,
своими боками обминали, солоно доставалось.
     К  примеру, скажу о первой попаже на Нову Землю и как белы
медведи меня ловили, а я их поймал.
     Пришел, значит, пароход  к  Новой  Земле.  Меня  на  берег
выкинули.  Да  как  выкинули!  От берега далеко остановились: к
месту  подхода  не  знали.  Чиновник,  что   начальствовал   на
пароходе, говорит:

     -- Нет   расчета   в   опасно  место  соваться,  к  берегу
подходить, швырнем на веревке, за веревку промыслом заплатит.
     Меня веревкой обвязали, размахали, да и кинули  на  берег.
Свистком посвистели, дымом, как хвостом, накрылись и ушли.
     Остался  я  один.  Кругом  голо  место, и посередке камень
торчит, и всего один. А у берега лесу нанесло множество.
     Я веревку за камень прихватил, другим концом давай  бревна
на берег вытаскивать. И стал дом строить.
     Выстал  дом  уж высоко, только окон да дверей не прорубил,
топора не было, да крышей не успел покрыть.
     Место, в которо меня выкинули с парохода,  медвежье  было,
проходно для медведей, вроде медвежьего постоялого двора. Белый
медведь  высмотрел  меня  и ко мне со всех ног, а мне куда себя
девать? Место голо, в дом без дверей да без окошек не  скочишь.
Я  привязался  к  концу  веревки  да от медведя кругом камня, а
медведь за мной, что сил есть, ухлестыват. Веревка  натянулась,
я  оттолкнулся  ногами  от  земли,  меня на натянутой веревке и
понесло кругами.
     Медведь по земле лапы оттаптыват. Я ногу на ногу  закинул,
цигарку  закурил, дым пустил, медведя криком подгоняю. Мне что,
меня выносом несет, я и устали не знаю, сижу себе да кручусь.
     Медведь из силы  выбился,  упал,  ему  дыханье  сперло.  Я
веревку  укоротил,  медведя  дернул  за хвост, в дом бескрышной
закинул.
     Гляжу -- опять медведь. Я и этого таким же ходом прокрутил
до уморенья и в дом закинул. Медведи один за одним идут и идут.
Мне дело стало привычно, я и ловлю. К осеннему пароходу наловил
медведей ровно сто! Чиновник счет-расчет произвел,  высчитал  с
меня и

     за  землю,  и  за  воду,  и за всех сто медведей. Мне один
пятак дал. Пятак дал,  да  две  копейки  с  грошом  отобрал  на
построение кабака и говорит:
     -- Понимай  нашу  заботу  о  вас, мужиках. Здесь на пустом
месте кабак поставим да попа со звоном  посадим.  Это  когда  с
вас, мужиков, денег насобирам.
     Я  знал,  что  чиновники  слушают,  только когда им выгода
есть. Я и подзадорил чиновника самому для себя медведей ловить.
Чиновник до конца и  слушать  не  стал,  на  наживу  обзарился,
веревкой  обвязался  --  и  бегом  другом  камня!  Я его словом
подгоняю:
     -- Шибче бежи,  ваше  чиновничество,  скоро  медведь  тебя
увидит,  за  тобой  побежит. Медвежья пора прошла в этом месте.
Чиновник  подскочил,  веревка  натянулась,   чиновника   высоко
подняла. Заместо медведя наскочил ветрище с гро-зищей. Я только
малость  веревку  надрезал.  Ка-ак  рванет  чиновника!  Веревка
треснула.
     Чиновника унесло. Над морем пронесло. В Норвегу,  в  город
Варду,  да  там с громом, с молнией среди города с неба кинуло.
Норвеги в перепуге.
     -- Андели, что такое?-- кричат,-- не  иначе  как  небесный
житель из раю!
     Поп  норвежский  в  колокол  зазвонил, кадилом замахал и к
чиновнику пошел. Прочий народ дожидат дозволения прикладываться
к небожителю.
     Чиновник очухался, огляделся да как заорет на  попа  и  на
всех  норвегов. Те слов не поняли, а догадались, о чем чиновник
кричит. Попу говорят:
     -- Коли  таки  жители  в  раю,  то  мы  в  рай  не  хотим!
Норвежский  полицейский просмотрел гостя, услыхал винной запах,
увидал светлы пуговицы, признал чиновника и  говорит:  --  Этот
нам  нужен:  чиновники  для  нас, полицейских, первы помощники,
народ в страхе держать да доходы собирать. Поп норвежский  свое
кричит:
     -- Ни в жизнь не отступлюсь, ни в  жизнь  не  отдам  этого
святого.  В  нашем  поповском деле чиновник нуж-не, чем в вашем
полицейском. А вам, полицейским, без нас, попов, с  народом  не
справиться. Мы через этого святого большой доход займем.
     Чиновника унесло, мне легче стало. Я дом на воду столкнул.
Хорошо,  что без окон, без дверей,-- вода не зашла. Медведей --
всех сто -- запряг и поехал на медведях по морю.  Скоре  всяких
пароходов.  Да  что пароходы, им надо дорогу выбирать, а я и по
воде и по суху на медведях качу.  Под  дом  полозья  из  бревен
наколотил,  оно  и  легко. Дом вот этот самый, в котором сидим.
Потрогай рукой, потопай ногой --  настоящий,  из  заправдашнего
леса. Тронь -- и будешь знать, что я все правду говорю.
     Медведи  --  ходуны,  им  все  ходу дай. Запряг медведей и
поехал по городам. За показ  деньги  брал  и  живьем  продавал.
Одного медведя купили для отсылу в Норвегу, сказывали, чиновник
заказывал купить.
     Пожалел  я  норвегов,  что  все  еще со святым возятся, да
подумал: "Натерпятся -- сами за ум возьмутся".

      БРЮКИ ВОСЕМНАДЦАТЬ ВЕРСТ ДЛИНЫ

     Выспался я во всю силу. Проснулся, ногами в поветь  уперся
и  потянулся легкой потяготой. До города вытянулся -- до города
не сколь далеко, всего восемнадцать верст. Вытянулся по  городу
до рынка, до красного ряда, где всякима материями торгуют.
     Купцы  лавки  отворили.  Чиновники  да  полицейски в лавки
шмыгнуть хотели, взять с купцов по взятке --  это  для  почину,
кому сколько по чину.

     Я  руки  разминаю  после  хорошего  спанья, чиновни ков по
болотам, по трясинам кинаю. Полицейски под ступиться боятся.
     Модницы-чиновницы пришли деньги транжирить мужья не трудом
наживали, жонам нетрудно проживать. Я топтать  себя  разрешения
не дал - модницам до лавок ходу нет
     Купцы  ко  мне  с поклоном и с вежливым разговором: -- Ах,
как оченно замечательно хорошо. Малина,  что  ты  чиновников  и
полицейских по болотам распределил. Они хоть нам и помогают, да
умеют  и с нас шкуру сдирать. А без модниц мы за выручкой сидим
без выручки. Сколько хочешь отступного за освобождение прохода?
     -- До денег  я  не  порато  падок,  сшейте  мне  штаны  на
теперешный мой рост. Рубаху с вас не прошу -- до-мотканну ношу.
Мера  штанам,  пока  дальше  не  вытянулся, восемнадцать верст,
прибавьте на рост пять верст.
     У  купцов  брюха  подтянулись,   рожи   вытянулись,   рожи
покраснели,   глаза  побелели.  Купцы  и  рады  бы  полицейских
позвать, да те далеко, до болота не ближней конец!
     Материю  собрали,  штаны  сшили  восемнадцативерстовые   с
пятиверстовым  запасом.  Я  рынок освободил: вызнялся у себя на
повети. Брюки упали матерчатой горой, всю деревню завалили.  На
мой рост один аршин с малым прибавком надо.
     По  жониному  зову  все  хозяйки  сбежались с ножницами, с
иголками  и  принялись  кроить,  резать,  шить,  петли  метать,
пуговицы  пришивать. В одночасье все мужики, старики и робята в
новы брюки оделись, всем достало. У  нас  с  тех  пор  ни  один
мужик, ни один старик без брюк не ходит. Приезжайте, поглядите.
     Купцы  с нас во все времена Тянули, сколько их си лы было.
Довелось и мне потянуться и  с  купцов  стянуть  штаны  на  всю
деревню.



      МЕДВЕДЬ ОТ ПОПОВСКОГО НАШЕСТВИЯ ИЗБАВИЛ

     Потянулся я да в лес.
     А   утром  ранним  да  при  первом  солнышке  всяко  место
праздником живет. И дерева, и кустики, и травка  расправляются,
улыбаются,  здороваются.  Птицы и всяка живность празднуют всяк
по-своему.
     Я бы, может, и долго на  праздник  утрешний  глядел  (ведь
всяк   день  по-новому),  да  увидел  наших  хозяек  домовитых,
деловитых, по грибы, по ягоды торопят себя, заветными дорожками
кривуляют, одна другу обгоняют. Кажна норовит вперед  заскочить
и ягодны, грибны места захватить.
     Мне  ихны  места не подо что, я свои найду. Потянулся я за
болотны топи-трясины, куда ни ногой не пройдешь, ни  лодкой  не
проедешь. Грибов там! Место не тревожено, грибница не рвана, не
порчена.  Грибы  живут большущими артелями, кучами с деревню. Я
рукой махнул -- и разом на две двурушных корзины сгреб.
     Рукой помахиваю с грибного места в деревню, всем  хозяйкам
к дому, к самому порогу по этакой охапке грибов поставил, ну, и
своей жоне столько же и с при-бавком.
     Повернулся на ягодны места"
     На  нетоптаных  местах, на неломаных кустах ягод-то, ягод!
Видимо-невидимо!
     Я вытянутой рукой, пригоршней чуть шевельнул и  собрал  --
ежели на пуды, то, пожалуй, с два, да что с два, прямо скажу --
пять пудов ягод в одну горсть собрал!
     Я   без   торопливости,  чтобы  ягоды  не  мять,  стал  их
пригоршнями  собирать  и  всем  хозяйкам  к  дому   по   горсти
пятипудовой насыпал. И своей хозяйке тоже.
     Сел  на  повети,  у  меня и устали нет, ногами не топал, а
руками помахал, только поразмялся.

     Грибницы,   ягодницы   домой    шли    усталы,    сердиты,
переругивались, а как увидали грибы да ягоды у евоих изб -- все
заулыбались,  голоса ласково зазвенели, будто песни запели, и с
мужиками не ругались.
     На всю деревню одна попадья своего Сиволдая всяко  ругала,
что без ягод, без грибов осталась. Нам-то чужо дело и вроде как
забавно.
     Поп  Сиволдай  в  большом  недовольствии был. Как так! Вся
деревня в согласии, вся деревня с ягодами,  с  грибами,  а  он,
поп, с руганью?
     Свернулся,  скрутился  поп  Сиволдай  и  в  город уехал, а
жалиться не на что. И стал Сиволдай чужим добром хвастать. Всем
протопопам, попам стал  рассказывать,  каки  около  Уймы  места
ягодны  да  грибны.  Ягод,  грибов  брать  не  обрать,  да  еще
останется. Весь поповский народ в один голос пропел:
     Коли мы придем, То все соберем. Окроме нас,
     Никому ничего не достанется. После нас Ни ягод, ни  грибов
не останется!
     А я после ягод да грибов, потягиваясь, повернулся по лесу,
высмотрел  медведей  в  логовах-берлогах.  К  медведям телефоны
провел. Коли на охоту идтить, так сперва справиться,  дома  ли,
чтобы занапрасно время не терять и самому не уставать.
     С ближним медведем я часто разговаривал. С повети позвоню,
а медведь один, некому за него отговориться, что дома нету, ну,
и мырчит: -- М-м-м?
     -- Мишенька,  это  я  говорю.  Малина.  - М-м. Это значит:
слушат. Медведь слушат хорошо, ежели

     разговор с  "мы"  начнешь.  Перво  дело  он  сам  "мы"  --
медведь, а второ дело "мы" -- малина, мед, масло -- это медведю
первеюще  угощенье, ну, и други "мы" -- мясо, молоко -- медведь
хорошо слушат.
     С ближним медведем у меня больше согласие было,  он  наших
коров  не  трогал, был вроде пастуха, а мы его шаньгами угощали
по праздникам. Медведь не любил, ежели к нему приходили,  спать
ему  мешали,  мне  он  люб  уменьем сказки слушать. Я на повети
сижу, како-либо дело справляю  и  по  телефону  медведю  сказку
плету -- без слушателя сказка не складыватся. Медведь слушат, а
у  меня  сказки  накапливаются.  Медведь-то  нас  от поповского
нашествия избавил. Собрались городски попы к нам по  ягоды,  по
грибы.  От  поповского  ходу  дорога  стемнела, столько их шло.
Пришли с  вечера,  утром  до  свету  на  наши  места  заповедны
двинулись темной тучей ползучей.
     Я  медведю по телефону позвонил -- медведь сытый был, спал
еще, спросонок добрым голосом ответил: -- М-м-м?
     -- Мишенька, толстолапонька, пугни-ка  поповску  ораву,  в
наш лес по грибы пошли, хотят всю малину обрать, тебе ягодки не
оставят.
     Медведь,  слышу, живот сытый чешет, лень медведю выходить:
-- М-м-м...
     -- Мишенька, толстомясонька, попы  идут,  дьяконов  ведут,
все  ягоды  соберут,  много  сожрут,  больше того притопчут. --
М-м... м-м...
     Покряхтел медведь у телефона и еще гукнул: м-м.  И  трубку
повесил.  Слышу: взревел медведь на весь лес, на все болота, на
всю округу -- нагнал страху-оторопи на всех Сиволдаевых гостей.
Бросилось  все  черно  стадо  из  лесу, за кочки запинаются, за
кусты  цепляются,  длинны  подолы  обрывают,  в   мокры   места
просаживаются, в сухих хвойниках перевертываются.
     Медведь  только  пятерым-десятерым  легонько лапой по заду
цапнул, и то играючи --  медведь-то  сытый  был.  А  что  крику
поднялось! Страсть!
     Попы на меня судье жалобу подали, да пожалели, поскупились
к жалобе добавленье масляное али денежное сделать. Судья на них
осердился, едва читат, едва слушат.
     Меня  в  город вытребовали. Мне что: зовут -- пришел, не я
жалобу подавал,  не  мне  взятку  давать.  Судья  меня  сердито
спрашиват:
     -- Ты  медведя  по  лесу  гонял, медведем попов пугал? Мой
ответ прост и короток:
     -- В ту пору нога моя из повети  не  выходила,  кого  хошь
спроси -- все одно скажут. Судья к попам:
     -- Верно  ли  говорит  Малина, что нога свонна с повети не
выходила?
     Главный протопоп руками  махнул,  и  все  запели:  --  Это
верно, это верно. -- Эээто вееериооо!
     Судья  в  окончательность  осердился, попам допеть не дал,
книгой хлопнул, печатью пристукнул.
     -- Коли это верно, то в чужи места  не  суйтесь,  на  чужо
добро  не  зарьтесь.  Хотели  попы  судью  обругать,  да штрафа
побоялись.

      В РЕКЕ ПОРЯДОК НАВЕЛ

     Хорошо в утрешну пору потянуться -- косточки вытягиваются,
силушка прибавляется. Ногами на повети уперся, а сам  потянулся
в реку





     посмотреть,  как  там  жизнь  идет. В водяной прохладности
большой беспорядок оказался. Щуки зубасты, горласты, мелку рыбу
из конца  в  конец  гоняют,  жрут,  глотают,  настоящи  водянны
полицейски.  И други больши рыбы за той же мелкотой охотятся. Я
руки раскинул и первым делом давай щук из воды к себе  на  двор
выкидывать, крупну семгу, стерлядь тоже не обходил -- ловил.
     Зубастых  рыб  стало  меньше  --  мелкой рыбе легче. Рыбья
мелкота обрадела, круг меня кружатся,  своим  рыбьим  круженьем
благодаренье  мне  высказывают,  а  сами  веселятся без опаски,
плавают, ныряют без оглядки.
     Решил я им, мелким рыбешкам, еще удовольствие  сделать.  С
берега  малиновых  кустов достал и в воду на речно дно посадил.
Эта обнова рыбешкам очень по нраву пришлась: кусты -- защита от
рыб-прожор, ягоды -- для еды. С  той  поры  мелка  рыба  нам  в
промысле  помогать  стала:  выйдем  на  рыбну ловлю, мелка рыба
пока-зыват, куда сети закидывать.
     Уловы у нас пошли больши, прибыльны. Полицейски  чиновники
до  чужого  добра падки и тут не прозевали. Приехали к нам рыбу
ловить. Невода закинули во всю реку, рыбу ловят в нашей воде, а
мы слова не скажи.
     Рыбья мелкота собралась скопом да артельным делом  всякого
хламу  со  дна в невода натолкала: и камней, и пней, и кокор, и
грязи, и всего, что только лишне было. Дно вычистили, будто для
праздничной гулянки.
     Полицейски чиновники с большой натугой  невода  выволокли,
хлам  на  берег  вытряхнули,  а не отступились, вдругорядь сети
закинули.
     Мелка рыбешка артелью сильна. И другой  раз  изготовилась:
малиновы  кусты  за листики, за тонки веточки ухватила и ко дну
пригнула, а колючи ветки кверху выгнула.



      2 2261




     Потащили полицейски чиновники невода по  дну,  об  колючки
зацепили, прирвали и вытащили одно клочье от неводов. И сделали
постановление:
     -- В  этом  пустопорожнем  месте  дозволяется  ловить рыбу
беспрепятственно.
     Нам то и  надо.  В  прочищенной  воде  рыбы  много  пошло.
Малиновы  кусты на речном дне совсем другомя заросли, нежели на
сухой земле, их рыбы обиходили.
     Придет время ягодам поспевать -- со дна  реки,  от  кустов
малиновых,  наливка заподымается. Черпать надо поутру. Солнышко
чуть  осветит,  чуть  теплом  дыхнет  над  рекой  туман   везде
спокойной,  а  в  одном месте забурлит самоварным кипятком, тут
вот и малинова наливка.
     Мы к тому месту подъезжали с чанами, с  бочками,  малинову
наливку черпали порочками.
     Малиновой наливки полны бочки сорокаведерны к каждому дому
прикатывали,  в  ушатах  добавочный  запас делали. На малиновой
наливке кисели  варили,  квасы  разводили,  малиновой  наливкой
малых  робят  поили,  а  для  себя хмелю подбавляли, и делалась
настояща виннопитей-на настойка. С похмелья голова не болела  и
ум не отшибало.
     Вот  кака  хорошесть  да  ладность  от согласного житья. Я
мелким рыбешкам жизнь устроил, а они мне втрое. Купаться пойду,
нырну -- ни на какой камешок не стукнусь: все мешающи  камни  в
полицейских неводах вытащены.
     Утром потянулся да вверх. У нас в Уйме тишь светлая,

      ВЕТЕР ПРО ЗАПАС

     безветрая. Потянулся

     я   до  второго  неба.  А  там  ветряна  гулянка,  ветряны
перегонки. Один ветер, молодой подросток,  засвистал,  бросился
на  меня -- напугать хотел. Я руки раскинул, потянулся, охватил
ветер охапкой, сжал в горсть, в комок и за пазуху сунул.  Сунул
бы  в карман, да я в исподнем был, а на исподнем белье карманов
не ношу.
     Други шалуны-ветры  на  меня  по  два,  по  три  налетали,
силились с ног свалить. А как меня свалишь, коли ноги у меня на
повети уперты!
     Я  молодых ветров, игровых, ласковых, много наловил. Ветры
в лете, в размахе широки, а возьмешь, сожмешь и места  занимают
всего ничего.
     Стары  ветры  заворчали,  заворочались,  выручать  молодых
двинулись и на меня бросились один за одним. Я и их  за  пазуху
склал.  Староста  ветряной  громом  раскатился,  в меня штормом
ударился,  я  и  шторм  смял.  Наловил  всяких  разных  ветров:
суховейных,   мокропо-годных,  супротивных,  попутных.  Ветрами
полну  пазуху  набил.  Ветры  согрелись,  разговаривать  стали,
которы  поуркивают,  которы  посвистывают.  Я  ворот  у  рубахи
застегнул, пояс подтянул, ветрам велел тихо сидеть,  громко  не
сказываться. Сказал, что без дела никоторого не оставлю.
     На  поветь  воротился  -- на мне рубаха раздулась: кабы не
домоткана была рубаха, лопнула бы. Жопа оглядела  меня,  кругом
обошла,  руками  развела.  --  Чем ты ек разъелся, поперек шире
стал? -- Не разъелся, а  ветром  подбился.  Вытряс  я  ветры  в
холодну  баню,  на  замок  запер.  Двери палкой припер. Это мой
ветряной запас. Коли в море засобираюсь сам  али  соседи,  я  к
судну  свой ветер прилаживаю. Со своим ветром, всегда попутным,
мы ходили скорее  всяких  пароходов.  В  тиху  погоду  ветер  к
мельничным  размахам  привязывали,  ветром белье сушили, ветром
улицу  чистили  и  к другим разным домашностям приспособляли. У
нас ветер малых робят в люльках качал, про это и в песне поют:
     В, няньки я тебе взяла Ветер...
     Прибежал  поп  Сиволдай,  чуть  выговариват:  --  Чем  ты,
Малина, дела устраивать, без расходу имешь много доходу? Дакосе
мне этого самого приспособления.
     У меня в руках был  ветряной  обрывок,  собирался  горницу
пахать, я этот обрывок сунул Сиволдаю: на!
     Попа  ветром  подхватило,  на мачту для флюгарки закинуло.
Сиволдай за конец мачты зацепился. Ветер  озорник  попался,  не
отстает, широку одежу поповску раздул и кружит. Сиволдай что-то
трещит  по-флюгарош-ному.  Долго поп над деревней крутился, нас
потешал. Только с той поры поповска трескотня  на  нас  действо
потеряла, мимо нас на ветер пошла, мы слушать разучились.

(to by continye) типо того.....

Жесть, но по существу...продолжать ли???

0

11

главное в уточек не стреляйте :flag:

0

12

Utochki написал(а):

главное в уточек не стреляйте
Подпись авторакря-кря-кря и т.д. и т.п.

Ярославк, как ж в уточек.....хз конечно, но ты любый человечек.

Воспитываю ся охотничьего щинка, пока тренится на попке (больших размеров переодически его клюющего и на моей руке гат, гавкаю отходит...своенравен, но по всей основе послушен, предавливает и несёт...)

Хз, мож скоро свои расказы напичатую, собираюсь ехать на норы с двухстволкой, загадывать не хочу, всякое может быть...лис пса неопотного погрысть малость может, колим вакцины пока.

0